Дмитрий носов перелом руки

В тот самый момент, когда сборную России отстранили от выступления на Олимпиаде в Корее, в свет выходит книга знаменитого спортсмена Дмитрия Носова “Моя борьба”.

Наверное, все болельщики помнят, как в 2004-м году на летних играх в Афинах, Дмитрий буквально истекая кровью, получив серьезную травму руки, добывал свою медаль.

«Комсомолка» публикует отрывки из новой книги.

Решающая схватка в Афинах

За десять секунд до конца я разбил себе бровь, рвался вперёд и наткнулся — полилась кровь, но мне было всё равно. И когда прозвучала сирена — я понял, что выиграл, сделал почти невозможное. Выиграл с одной рукой, заставил соперника отступить. Эти мгновения я не забуду никогда.

Ночью я не спал вообще — не потому, что волновался, а потому, что спать после сгонки веса, когда тебя мучит жажда, очень сложно. Этого не понять человеку, который никогда не был в такой ситуации. Обычно, если человек захотел пить, он просто идёт и пьёт, а я не мог себе этого позволить. Если сделаешь хоть глоток — будет перевес. Пить нельзя, есть нельзя, жажда заполняет всё сознание и тело, и из-за этого не спится. В голове я перебирал разные рецепты тортов и представлял, какие буду делать на них шоколадные украшения.

Утром на взвешивании я был спокоен, как танк, уверенно взвесился, но некоторые товарищи очень суетились и нагоняли панику: «А вы видели подгруппу Носова? Это “подгруппа смерти”». Они уже меня «похоронили»: думали, что мне не суждено здесь «побороться». Действительно, моя «четвертинка» была самая сильная, это однозначно, и все думали, что я даже из четвертьфинала не выйду. Не то что куда-то выше.

К удивлению, свою первую схватку я боролся не с белорусами. Она была с японцем. И все в один голос: «О-о-о, японец…».

А я, наоборот, всегда всем говорил, что японцы — очень удобные для меня соперники, а не гроза. Я вышел, два раза бросил противника, и на этом схватка закончилась.

Вторая была с итальянцем Мелани, с которым мне было бороться неудобно и которому я всегда и везде проигрывал. Но мы с тренером подготовились: заранее сделали подробный «рисунок борьбы» и отработали все вероятные варианты развития схватки. И я выиграл. Очень тяжело, но выиграл. Бросил на «юко» — предварительная работа всё-таки сказалась.

Третью схватку боролся с бразильцем Флавио Канто, у которого я выиграл на московском Международном турнире, и который в итоге тоже займёт третье место. Очень сильный, очень титулованный; я считаю его одним из лучших борцов в партере за всю историю дзюдо. Общаясь со многими бразильцами, известными в мире MMA, в мире боёв без правил, я читал в их глазах при упоминании этого имени уважение и веру в непререкаемый авторитет Флавио. Очень известный, уважаемый человек в Бразилии, который действительно считается мастером партера.

Выиграл я у него спокойно и уверенно — «вазари».

Потом была схватка за выход в финал. С Илиадисом. На ее исход повлияло несколько обстоятельств. Во-первых, мой тренер не был аккредитован, и я вынужден был постоянно к нему бегать — восемь этажей зрительского яруса наверх. Попробуйте вот так несколько раз побегать: 8 этажей туда, 8 — обратно. У меня начинало сводить ноги… Это была совершенно не нужная мне в тот день нагрузка — даже во время схватки у меня сводило ноги.

Во-вторых, у меня немного сбился настрой. Я уверен, что будь рядом со мной у ковра тренер, я бы выиграл эту схватку. Убеждён, что наша страна недосчиталась золотой медали именно потому, что моего тренера не аккредитовали. Мне его очень не хватало. Рядом были люди, которые мне вообще не были нужны.

И я перегорел. Вместе того чтобы продолжать хладнокровно бороться, как в предыдущих схватках, на Илиадиса я шёл «умирать», отдавать всё. Я понимал, что схватка решающая, чувствовал, что сводит ноги, начал себя торопить, думал про себя, что нужно выиграть как можно быстрее… Сначала я боролся нормально, спокойно, даже провёл два броска, но оценок почему-то не дали. А потом потерял хладнокровие и пропустил один захват. И когда соперник меня бросил, я сломал руку. Я никогда не забуду этот момент, когда раздался хруст в руке. В эти мгновения у меня перед глазами пронеслась вся жизнь, вся подготовка. В эту секунду я подумал, что всё — всё кончено. Невозможно передать словами всю глубину моего разочарования.

Когда ты всю жизнь к чему-то шёл и вдруг — мимо.

Соперник сразу перешёл на «удержание», а я не мог его отодвинуть больной рукой и понял, что всё кончено. Мне было уже всё равно. Я лежал, не мог встать.

Но когда ко мне приблизились какие-то люди с носилками, перед глазами вдруг ярко всплыла картина с нашими футболистами: как их всё время выносят с поля по любому пустячному случаю. Я подумал: нет, это не моя история! Пока я могу идти — буду идти сам. Конечно, я был полностью разбит, но собрал все силы и волю в кулак и сам вышел с ковра.

Я понимал, что у меня оставалась одна схватка за третье место. Одна. Одна схватка. И нет руки. То, что у меня творилось в душе, сложно передать. Я знал, что я выйду бороться, но я не понимал как.

Здесь надо сказать о докторе Михаиле Анатольевиче, который тоже ни капли не сомневался в том, что я выйду бороться. Тренера моего опять-таки не пустили ко мне. Что он переживал в тот момент, это у него нужно спрашивать. Но как-то потом обмолвился, что тоже испытал шок: он всю жизнь отдал подготовке меня к этой Олимпиаде. И он не мог ко мне подойти, приблизиться, — он не мог ничего. Его ребёнок там лежит переломанный, а он ничего не может сделать и даже толком не может узнать, что с ним. Хотя все происходит на его глазах, только пятьюдесятью метрами ниже.

Михаил Анатольевич начал накладывать мне тэйп — фиксирующую повязку (никакие обезболивающие уколы бы не сработали), он просто перетягивал мне повреждённую руку и делал это максимально быстро. Потому что уже через десять минут должна была состояться схватка за третье место. И я рад, что именно через десять: если бы это было позже, всё стало бы сложнее. А так я пребывал ещё в состоянии аффекта, и это по-своему помогало.

Так вот, накладывает он мне тэйп, и стоит гробовая тишина. Доктор не сказал мне ни слова, и я ему ничего не сказал, понимаем оба: я выйду на схватку.

И в этот момент является волонтёр, говорит: «Ну всё, мы вас снимаем с соревнований». Я удивился: «Почему?». Он: «Ну, у вас же рука сломана».

Меня это завело ещё больше! Я ответил: «Как это вы меня снимаете?! Я сейчас выйду бороться! Русские не сдаются!».

Когда я выходил из раздевалки, в разминочном зале тоже была гробовая тишина: все просто смотрели на меня. Ситуация — как в фильмах, когда тебя провожают в последний бой.

Я не мог самостоятельно завязать пояс, не мог его сильно стянуть — мне помогли, — и я пошёл в неизвестность.

Для себя я принял решение, что иду умирать. Это не громкие слова и не пафос, я хотел умереть на ковре. Я не мыслил себя без олимпийской медали. А схватка мне предстояла с Азизовым – человеком, у которого я еле-еле выигрывал, когда был совершенно здоров! А тут, с одной рукой… Казалось, что шансов совершенно нет, потому что Азизов – это человек-скала. Я испытывал странное чувство: отчаяние и в то же время решимость идти до конца. У меня вертелась мысль: биться до конца, всё себе сломать, упасть и на этом ковре сдохнуть! И больше чтоб меня не было. Я должен умереть на этом ковре! Какие могут быть оправдания поражению, если годы тяжелейших тренировок — псу под хвост? Отдай всё, бейся и умри — с такими мыслями я выходил на ковер.

В этот момент я потерял рисунок боя — все наши наработки, которые были сделаны по схватке с Азизовым. К чему теперь эти наработки, если изменились вводные? Осталось одно: «Делай, что должен, и будь что будет». С этой мыслью я и вышел бороться. А дальше…

Я бился, проигрывал, и вдруг в какой-то момент представился шанс – единственный шанс! Божье провидение, всего один шанс из тысячи, и я просто использовал его в эту секунду! Противник открылся на бросок, который мы с тренером отрабатывали долгое время. И я бросил на «иппон». Бросил на «чисто», но «чисто» — не дали. Когда бросил — а я проигрывал уже «юко», и «шидо» тоже мне дали, — я посмотрел на судей, я умолял их дать «иппон», пытался донести до них, что был ведь «иппон»! Но «иппон» — не дали, оценили на «вазари», «половину победы». И надо было бороться ещё полторы или две минуты.

И когда оставалось уже меньше минуты до конца схватки, мне дали ещё одно замечание — за пассивность. Получалось, что я вёл «вазари», а он сделал «юко» и «чуй». Значит, ещё одно замечание — и я проигрываю точно.

Тут я осознал, что у меня осталась одна минута в жизни, чтобы добиться победы, и я решил: буду скакать, рвать зубами и когтями и вообще не остановлюсь.

Эта минута казалась бесконечной. Я совсем забыл про руку, про боль; силы в руке совсем не было, но я дёргал противника и таскал по ковру. За десять секунд до конца я разбил себе бровь, рвался вперёд и наткнулся — полилась кровь, но мне было всё равно. И когда прозвучала сирена — я понял, что выиграл, сделал почти невозможное. Выиграл с одной рукой, заставил соперника отступить. Эти мгновения я не забуду никогда.

Конечно, я был безумно счастлив: я смог! Я дотянулся до звезды!!! Да!!! Всё!!! Есть медаль!!!

А другая часть меня была самым несчастным человеком. Потому что я не выиграл золото.

Вот такие чувства владели мной. Кровь лилась у меня по лицу, я понимал, что это кровь, но был настолько упоён, что размазывал её по лицу, мне хотелось пить свои пот и кровь, упиваться этим от счастья! Я орал на весь зал, и почти весь зал аплодировал стоя моей победе.

Сразу после схватки меня повели проверять на допинг, потому что возникли сомнения: как можно вообще такое сделать?

Я прошёл допинг-контроль.

Эта победа сделала меня известным. Сразу же состоялась пресс-конференция, я оказался на первых полосах всех мировых газет, на всех каналах, в тот день моя фотография облетела весь мир. Можно сказать, «проснулся популярным и знаменитым».

Пять минут схватки за бронзовую медаль Олимпиады в Афинах стали для нашего дзюдоиста Дмитрия Носова тяжелейшим испытанием. Со сломанной рукой он вышел на поединок и победил.

Победил, несмотря на то, что судьи не делали ему никаких снисхождений. Зная о тяжелой травме, они давали ему предупреждения за пассивную борьбу, словно он боролся, будучи абсолютно здоровым. Но Дмитрий все равно одержал победу (над азербайджанцем Мехманом Азизовым), которую тут же объявили спортивным подвигом. Правда, сам Носов скромно замечает, что не совершил ничего выдающегося.

Сейчас, когда после Игр прошло время и рука Дмитрия практически зажила, он возобновил тренировки, а недавно впервые после травмы выступил на крупных международных соревнованиях – турнире серии А в Москве. Победить Носову, к сожалению, не удалось – проиграв в финале, он занял второе место. Расстроился, конечно, но не сильно.

– Обидно, что проиграл. Но сам во всем виноват: допустил ошибку, за что и поплатился. К тому же, это первый мой турнир после довольно долгого перерыва, и от оптимальной формы я еще далек. Но ничего страшного, впереди еще много соревнований. Отыграюсь.

– Вы часто вспоминаете олимпийские события и ту схватку за «бронзу», которую выиграли фактически одной рукой?

– Бывает, что и вспоминаю. И схватку ту, и травму, которая до сих пор не дает о себе забыть. Перелом. Да еще от кости откололся небольшой кусочек. Установили, что был так же надрыв связок и разрыв капсулы локтевого сустава. Может быть, я тогда плохо размялся. Обычно перерыв между схватками длится часа полтора. За это время не остынешь, да и настрой на борьбу сохраняешь, готовишься. Но перед полуфиналом была трехчасовая пауза, да и размяться мне было не с кем. Во время поединка получилось так, что пропустил захват и, чтобы выправить ситуацию, пришлось падать на руку. Она и не выдержала. В итоге я проиграл, но уже в раздевалке настроился на то, что выйду на поединок за «бронзу». Понимал ведь, что Олимпиада раз в четыре года бывает, и будет ли еще одна в моей жизни – вопрос. Вот и решил, что пойду до конца. Буду цепляться зубами, сделаю все возможное, чтобы выиграть «бронзу». Я ведь даже не четыре года готовился к Олимпиаде – всю жизнь. Потом ни за что не простил бы себе того, что у меня была возможность выиграть медаль, а я этим не воспользовался.

– Как же вы боролись с одной-то рукой?

– Так мне не впервой выступать с травмой. В 2000 году на чемпионате России среди молодежи боролся со сломанным ребром. Да и не один я такой. Вот, к примеру, тренер мой Павел Фунтиков однажды вышел на татами с оторванным бицепсом. У него же рука вообще не двигалась! Такая вот у нас преемственность поколений получается. И в Афинах я не мог подвести своего тренера. Ни его, ни школу свою «Самбо-70», где за меня все болели, переживали. Надеюсь, что смог показать мальчишкам, что в жизни нет ничего невозможного. Хочу, кстати, отдать должное сопернику. Выступающий за Азербайджан Азизов не пытался воспользоваться тем, что у меня не работала рука. Он не сделал не единой попытки ударить по ней или дернуть. Мы просто боролись как положено.

– Вы могли победить чисто еще в середине схватки, но судьи тогда поскупились на оценку?

– Все видели, что азербайджанец упал на обе лопатки. Все, кроме судей, которые вместо оценки «иппон», что значит чистая победа, дали мне только «вазари». В тот момент я про себя умолял арбитра дать мне чистую победу. Ведь все видели, как мне тяжело, но у судей было свое мнение. Пришлось бороться дальше, и я все-таки победил.

– Вы сами-то поверили в то, что сотворили?

– В первые мгновения после окончания схватки в моей душе все чувства перемешались. Было одновременно счастлив и расстроен тем, что не смог выиграть «золото».

– Но на этом ваши мучения не закончились. Был ведь еще и допинг-контроль, на который вас утащили сразу после победы?

– Да, меня сразу повели сдавать анализы. Доктор наш потом рассказывал, что в жизни ничего подобного не видел. Настоящее шоу! Ведь никто не верил, что я смог без всяких допингов с такой травмой бороться и победить. Меня два раза обыскивали, боялись, что пробы могу подменить. Заставили снять всю одежду. Потом еще стояли и смотрели. Вдруг, я, как старик Хоттабыч, из воздуха еще одну пробирку достану.

– Вы выступали на Олимпийских играх. Произвели они на вас впечатление?

– В Олимпийской деревне мне, например, совсем не понравилось. Такое ощущение, что попал в пустыню, которую только-только застроили коттеджами, а убрать мусор за собой едва успели. Представляете, деревья высотой в метр, и на каждом, без преувеличения, по три листочка. Невеселое зрелище. Жили мы в тех самых коттеджах, в двухместных и трехместных номерах с минимумом удобств. Ванна и туалет одни на этаж. Так же, как и телевизор. В деревне никаких развлечений, никаких мероприятий, чтобы чуть расслабиться, отдохнуть, не было. Да и кормили нас так себе. Я гораздо лучше готовлю.

– Так вы еще и кулинар?

– Обожаю готовить. Признаться, это и есть мое главное хобби. Особенно удается мне выпечка – торты, кексы. Суши могу запросто приготовить, роллы, сациви. Мне нравится и сам процесс приготовления, и то, что своей стряпней доставляю людям удовольствие. Да и сам я, честно говоря, покушать люблю. Раньше столько ел, что нашим тяжеловесам и не снилось. И на моем весе это нисколько не сказывалось. Куда все уходило – неизвестно (улыбается). Сейчас, правда, приходится себя немного ограничивать, потому что нужно за весом следить. Потому после шести вечера ничего сладкого, никаких десертов не ем.

Читать эту статью на английском: Dmitry Nosov: go to the mat with fractures, and in his spare time baking cakes